Если очень долго падать, можно выбраться наверх: Роман (пер. с англ., предисл. Гуревич Ф.)

Именно в эти бесконечные светлые вечера, проведенные на набитом соломой матрасе с Ганной, ко мне пришло название моего будущего романа "Сто лет одиночества". Одиночества не "среди", а "от". От маятника часов и белых стен, от теплых бедер жены, от конопляной делянки и Мокролапова с его "Радянщиной", от зернистого звездного неба над головой и, главное, от самого себя. И я бы обязательно написал этот роман еще в 1925-м году, если бы не чувствовал одинокой отстраненности от него. А еще вспоминается сон, который снился мне каждую ночь на протяжении нескольких лет. Ровная залитая солнцем степь с проложенными через нее рельсами - идеальная плоскость, расчерченная надвое двумя параллельными прямыми, сходящимися у горизонта. Полная тишина. На рельсах стоит бронепоезд. Я лежу на крыше бронепоезда и смотрю в небесно-синюю даль над собой. Небо не загнуто куполом, а распрямлено в бездонный океан, уходящий отражением моего взгляда в сакральные космические глубины. В этих почти запредельных глубинах, если очень пристально приглядеться, можно различить белесые небрежные мазки смутных петроглифов, в которых с волнующей заданностью угадывается таинственный и простой, жуткий и радостный смысл ...»