Долгий путь к себе Вольному воля.

Стихи, однако, оказались занятными. Да и сам Брынский очень хорошо держался, не заискивал и не важничал. Он охотно замолчал, когда Мишка Лурье, хватив очередную рюмку, заявил: PРебята! Хватит изящной словесности. Давайте песни петь. И он взялся за гитару. PМишка! «Цыганок»! P«Матрешку», Мишенька! PМишка, «Бутылку в море»! PЯ спою «Цыганок»,P сказал Мишка, подкручивая колки. Сердце с домом, сердце с долгом разлучается,Сердце бедное у зависти в руках,Только гляну, как цыганки закачаютсяНа высоких, сбитых набок каблуках. Мишка пел, убежденно глядя в угол, и всем почудилось, что и в самом деле оттуда вышли цыганки и поплыли по натертому паркету, задевая пышными оборками книжные полки. Вы откуда, вы откуда, птицы смуглые,Из каких-таких просторов забрели,И давно ли вас кибитки лодки утлыеДо московских тротуаров донесли? Кое-кто начал подтягивать, но Мишка нетерпеливо мотнул головой.P Не мешайте, мол. Отвечают мне цыганки юбки пестрые:PК вольной воле весь наш век мы держим путь,А захочешь мы твоими станем сестрами,Только все, что было-не было, забудь! Ах, забыть бы «все, что было-не было», уйти, убежать за кибиткой кочевой, за детьми природы, под звуки Чайковского, под ритмы Пушкина, под всхлипы Лещенко! Ах, мечта, милая сердцу! Вот так и снялся бы с места российский интеллигент, вот так и пошел бы, пыля по дороге лаковыми сапожками, сморщенными в гармошку! Ах, Стеши, Груши и Параши! Не забыть подписаться на Эренбурга, холодильник через три дня выкупить надо опять деньги занимать Эх, жги-говори! Отвечаю я цыганкам: «Мне-то по сердцуК вольной воле заповедные пути,Да не двинуться, не кинуться, не броситься,Видно, крепко я привязан не уйти» ...»