|
Серебристый свет (Подлинная жизнь Владимира Набокова)Но теперь он до конца исчерпал свое воспоминанье, до конца насытился им, и образ Машеньки остался вместе с умирающим старым поэтом там, в доме теней, который сам уже стал воспоминаньем. И кроме этого образа, другой Машеньки нет и быть не может (168). Это осознание первичности искусства не так уж и отлично от содержащегося в последних строках Гумберта: I am thinking of aurochs and angels, the secret of durable pigments, Zemblan sonnets, the refuge of art. And this is the only immortality you and I may share, my Lolita (311). Две Машеньки, реальная и живущая в памяти, как бы отражаются в двух Ганиных: один - полный сил молодой человек, способный ходить на руках, зубами поднимать стул и рвать веревку на тугом бицепсе [8], другой, по выражению его домохозяйки, "вял и угрюм". В лишенной любви интрижке с Людмилой Ганин нехотя пытается сохранять подобие романтического интереса к ней, но апатичное второе "я" то и дело срывает его усилия. Вот он только что предался любви с Людмилой: "И Ганину становилось скучно опять, он шагал вдоль комнаты от окна к двери и обратно, до слез позевывал, и она, надевая шляпу, искоса в зеркало наблюдала за ним" (22) ...» |
Код для вставки книги в блог HTML
phpBB
текст
|
|