Вяжем с бисером: салфетки, вазы, панно

Наверху вдохнули свежий чистый воздух. – Будто в преисподней побывал, – сказал Иван. – Она и есть, самый настоящий тот свет, – подтвердил Голощапов. – Спасибо тебе, Бирюков, – поблагодарил Ромашкин. – Приходи в гости – мы на окраине стоим. Вот по этой улице прямо на восток дойдешь до трамвайного парка, там мы и стоим. Полковник Караваев решил собрать офицеров полка. Хозяйственники подготовили обед в небольшом уцелевшем кафе. Столы сияли накрахмаленными скатертями и салфетками, вазами с цветами, фужерами, тарелками с золотыми ободками. Большая желтая застекленная машина, заряженная патефонными пластинками, играла плавные вальсики. Немецкие повара и официанты улыбались, будто всю жизнь ждали встречи с советскими офицерами. Караваев, помолодевший, хорошо выбритый, наглаженный, начищенный, улыбался, был весел, охотно шутил. Голубые глаза его струили теперь не леденящий холодок, а тепло летнего неба. Рядом с ним – Линтварев. Даже в самые трудные дни войны он бывал подтянут и аккуратен, а сегодня будто сошел с плаката, на котором изображалось правильное ношение военной формы. – Товарищи, прошу внимания! – Полковник постучал ножом по бокалу. – Прежде чем начать наш обед, позвольте объявить только что поступивший приказ. – Опять приказ! Не надо бы сегодня приказов, – сказал кто-то в зале. – Надо! Это даже не приказ, а Указ! – Когда офицеры затихли, Караваев торжественно сказал: – Прошу встать! – И объявил Указ Президиума Верховного Совета о присвоении Початкину звания Героя Советского Союза посмертно ...»