Брюки Kauno Kuutti (бирюзовые), рост 80 см

Крупные капли текут по его щекам, плачет Никитин, словно младенец в коляске разревелся, понимаешь. Сидим в снегу, я и Сергей. Молчим. Даем Юрке выплакаться. * * * Морозное утро. У проходной топчется девчонка. Лет шестнадцати. Не больше. Стоптанные мужские ботинки, из-под короткой юбки торчат пузырчатые брюки, телогрейка не по росту: в плечах широка, рукава коротки, дальше покрасневшие кисти рук. Под ногтями — траурная кайма. Мотя! — Кого ждем, Мотя? — интересуется курсант из проходящего строя. С того дня она и стала Мотей. Хотя настоящего имени ее никто не знал. Однажды — это уже на второй или третий день — взвод, выходя из проходной, в сорок глоток рявкнул: «Здравствуй, Мотя, Новый Год!» Лейтенант Петр Тодоровский со своими бойцами С самого раннего утра допоздна дежурит Мотя, вглядывается в лица проходящих курсантов. Откуда взялась? Кого высматривает? Худенькая, под глазами синяки, но все равно хорошенькая-хорошенькая. Стоит на цыпочках, проводит взглядом и снова ждет… А вот и наш взвод. Выходим из проходной со своей: «Скажи-ка, дядя, ведь не даром…» С криком: — Юра-а! — в строй врезается Мотя, бросается на Никитина, обвивает руками шею, целует в губы, щеки, счастливые слезы потоками бегут у нее по лицу. — Юрочка! Любимый! Родненький, нашла! — и целует, целует ...»