Аэрокондиционированный кошмар

Словно тысячи незримых рук ощупывают, и ласкают, и спрашивают: сохранился ли голос у меди? Страшно ночью на колокольне, когда мерцает внизу город неугасающими огнями и стонет в кошмаре земли… Ты слышишь? Все прислушиваются. Царь Голод отшатнулся от колокола и слушает, напряженно выкинув руки. И тихо, звенящим шелестом вздыхает колокол и замолкает. Смерть. Да – звенит немного. Царь Голод. Ты слышишь! Земля требует бунта. Торопись, старик! Время. И так каждую ночь. Как трудно слышать это. Царь Голод. Скоро ты услышишь другие крики. В них будет гнев! Время. И боль. Царь Голод. Нет, гнев, гнев! Боли всегда, много у земли. Гнев, гнев, старик! Где-то внизу, в светлеющей глубине, трижды – протяжно – трубит хриплый рог. Начинаясь на низкой ноте, звук медленно замирает на высокой – чувствуется в нем тоскливый и страшный призыв. И еще раз, где-то вдали, повторяется протяжный и тоскливый зов. Смерть. Меня зовут. (Исчезает.) Некоторое время стоит молчание. Невидимые огни в городе несколько мутнеют, блекнут, и с одной стороны высоко начинает играть и колыхаться беззвучно красноватое зарево ...»